Начну с того, что наши прежние представления о мире претерпевают сильную эррозию - радикальные изменения в сторону плюральности, сложности и темпоральности. На смену детерминизму и механицизму пришла модернистская наука, учитывающая квантовую неопределенность, необратимость и вероятность. Большой взрыв, эволюция вещества и Вселенной, развитие жизни - яркие иллюстрации того, что природные процессы, связанные со случайностью или необратимостью и считавшиеся детерминистами досадными исключениями из правил, на самом деле превалируют и что необратимые процессы и флуктуации присущи реальности как таковой.
Изменения в науке, о которых идет речь, происходят на всех уровнях: от понимания природы элементарных частиц до космологии расширяющейся с ускорением Вселенной. Они охватывают не только естественные науки, но - социальные процессы и человеческое поведение.
В предисловии к английскому изданию научного бестеллера «Порядок из хаоса» И.Пригожин и И.Стенгерс писали, что концептуальное перевооружение физики еще далеко от своего завершения и что в доставшемся нам научном наследии имеются два фундаментальных вопроса, на которые прежней науке не удалось найти ответ. «Один из них - вопрос об отношении хаоса и порядка. Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу. Вместе с тем, как показывает биологическая или социальная эволюция, сложное возникает из простого. Как такое может быть? Каким образом из хаоса может возникнуть структура? В ответе на этот вопрос ныне удалось продвинуться довольно далеко. Теперь нам известно, что неравновесность - поток вещества или энергии - может быть источником порядка. Но существует и другой, еще более фундаментальный вопрос. Классическая или квантовая физика описывает мир как обратимый, статичный. В их описании нет места эволюции ни к порядку, ни к хаосу. Информация, извлекаемая из динамики, остается постоянной во времени. Налицо явное противоречие между статической картиной динамики и эволюционной парадигмой термодинамики. Что такое необратимость? Что такое энтропия? Вряд ли найдутся другие вопросы, которые бы столь часто обсуждались в ходе развития науки. Лишь теперь мы начинаем достигать той степени понимания и того уровня знаний, которые позволяют в той или иной мере ответить на эти вопросы».
Как природный нонконформист и модернист Пригожин изначально исходил из концепции, в значительной мере противостоящей детерминистской доктрине простоты мироздания. Хаос, сложность и многофакторность лежат в началах творения Мира, развитие которого есть эволюционный процесс самоорганизации так называемых диссипативных систем, которые никогда не достигают равновесия, а продолжают колебаться между многочисленными состояниями. Иными словами, Пригожина интересовали глубинные связи между порядком и беспорядком.
Согласно пригожинской синергетике, все системы содержат подсистемы, которые непрестанно флуктуируют. Отдельная флуктуация или комбинация флуктуации может стать настолько сильной, что существовавшая прежде организация не выдерживает и разрушается. В такой точке бифуркации принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на новый, более дифференцированный и более высокий уровень упорядоченности или организации, который авторы называют диссипативной структурой.
Говоря по-иному, в состояниях, далеких от равновесия, очень слабые возмущения, или флуктуации, могут усиливаться до гигантских волн, разрушающих сложившуюся структуру, а это проливает свет на всевозможные процессы эволюционных скачков.
Пригожин с учениками разрабатывали именно такую физику и были убеждены, что это приведет к новой парадигме понимания природы. Новая физика, говорил он, может также залатать огромную дыру между наукой, всегда описывавшей природу как результат детерминистских законов, и гуманитарными предметами, которые подчеркивали человеческую свободу и ответственность. Механистичность несовместима с человечностью, унификация скорее метафорична, чем буквальна - она ни в коей мере не поможет науке решить все ее проблемы.
В предисловии к книге Пригожина «Порядок из хаоса» Элвин Тоффлер сравнил Пригожина с Ньютоном и предсказал, что наука третьего тысячелетия будет во многом пригожинской.
Илья Романович Пригожин родился во время революции, и его буржуазная семья вскоре бежала из России - подальше от большевиков и погромов. Вначале семья эмигрировала в Литву, но через год переехала в Берлин. С ростом антисемитских настроений в Германии, провоцируемых нацистами, Пригожины переехали в Бельгию, где в 1941 году Илья окончил Брюссельский университет.
Пригожина позиционируют как выдающегося бельгийского и американского ученого, физика, химика, философа, создателя современной неравновесной термодинамики и новой парадигмы эволюционирующего во времени мира природы. Он лауреат Нобелевской премии по химии (1977), обладатель множества национальных и международных званий, титулов и регалий, автор ряда научных и философских бестселлеров, оригинальных теорий и концепций философии науки, а также один из основателей нового научного направления - системы миропонимания, получившего название синергетики. Фундаментальные проблемы, которыми занимался Илья Пригожин, охватывают огромный круг проблем мироздания, не имеющих четких дисциплинарных рамок.
Илья Романович рос вундеркиндом, замечательно играл на фортепиано, писал музыку и считался неплохим композитором, чьи произведения нередко звучали по бельгийскому радио. Будучи неофилом, он изучал литературу, искусство, философию, профессионально интересовался археологией и рано занялся наукой. Сама наука Пригожина во многом археологична, то есть включает в свой состав скачки эволюции, происходящие в точках бифуркации. Здесь следует напомнить, что среди множества званий и регалий Пригожин имел степень доктора археологии и именно в этом качестве его часто приглашали читать лекции в самые престижные университеты мира.
Сам он называл всё это «бурной юностью», которая стала причиной его увлечения временем на протяжении всей карьеры: «Возможно, меня впечатлил тот факт, что наука так мало говорит о времени, об истории, эволюции, и это, возможно, привело меня к проблеме термодинамики. Потому что в термодинамике основной мерой является энтропия, а энтропия означает просто изменение».
В Бельгии Пригожин пережил немецкую оккупацию во время войны и едва не погиб.
В 60-е годы Пригожин активно сотрудничал с институтом Ферми в Чикаго, а в 1967-м основал в Остине (Техас) «Центр по изучению сложных квантовых систем», занимавшийся неравновесной термодинамикой и статистической механикой необратимых процессов. Главным его достижением принято считать открытие неравновесных термодинамических систем, которые, в сингулярных точках при определенных условиях, поглощая вещество, энергию и информацию из окружающего пространства, могут совершать качественный скачок к усложнению (т.н. диссипативные структуры). Самое существенное здесь заключалось в том, что сингулярный скачок не может быть предсказан, исходя из классических законов статистики.
Недоброжелатели Пригожина обвиняли его в том, что он не столько ставил эксперименты, сколько насыщал их философией и что он получил Нобелевскую премию за гораздо меньшие достижения, чем другие лауреаты-физики. На самом деле Пригожин много и плодотворно экспериментировал, курсируя между учреждениями, основанными им при Свободном Бельгийском университете и Техасском университете в Остине.
Сотрудники Пригожина говорили, что работать с ним было чрезвычайно интересно: он всегда ставил неординарные задачи и часто подсказывал совершенно неожиданные подходы к их решению. У Пригожина было чему научиться как в научном, так и в человеческом аспекте.
Пригожин находился в дружеских отношениях с королем Бельгии и даже получил от него титул виконта. Он жил в предместье Брюсселя и часто в его доме собирались «сливки общества», включая знаменитых ученых и высокопоставленных чиновников Еврокомиссии. Попасть на такие встречи все считали за честь, тем более что его дом казался музеем с огромной и тщательно подобранной коллекцией произведений искусства. По большей части это были предметы из эпохи доколумбовой Америки, а также произведения искусства разных стран и эпох, тематически так или иначе связанные со Временем. Пригожин любил рассказывать о собранной им коллекции как об увлекательном интеллектуальном путешествии во времени и в межкультурных пространствах, причем путешествие, устроенное с высочайшим профессионализмом.
ПОРЯДОК И БЕСПОРЯДОК, ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
Пригожин не верил ни в tabula rasa, ни в доктрину простоты, считая неопределенность, непредсказуемость и необратимость составными элементами мироздания. Великих детерминистов Декарта, Ньютона, Эйнштейна он считал утопистами, уводящими науку в горний мир вечной красоты.
Согласно лапласовскому детерминизму, любое состояние Вселенной есть следствие предыдущих и причина последующих ее состояний, то есть жестко предопределено. Принцип детерминизма (как раз и навсегда отлаженного часового механизма) хорошо иллюстрирует хрестоматийное изречение Лапласа о том, что существо, способное охватить всю совокупность данных о состоянии Вселенной в любой момент времени, могло бы не только точно предсказать будущее, но и до мельчайших подробностей восстановить прошлое.
Если детерминизм возник в результате изучения простых, замкнутых или механических систем, якобы подлежащих универсальному и исчерпывающему описанию, то синергетика изначально исходила из необходимости рассмотрения неустойчивых динамических или эволюционизирующих систем, далеко выходящих за пределы естественных наук, в которых, в отличие от мнения Альберта Эйнштейна, «Бог играет в кости», то есть существуют непредсказуемые сингулярности и случайности, радикально меняющие ход процессов.
Детерминированный мир - такая же утопия, как мечтания Томаса Мора, Фурье, Сен-Симона или Оуэна, развенчанные Олдосом Хаксли, Джорджем Оруэллом и Миланом Кундерой, и, главное, - практикой большевизма.
Пригожин не отвергал прежние «универсальные законы», но показал их ограниченность - применимость лишь к локальным и изолированным областям реальности, которые не обмениваются энергией или веществом (можно было бы добавить - и информацией) с окружающей средой.
В 1986 году сэр Джеймс Лайтхил, ставший позже президентом Международного союза чистой и прикладной математики, под влиянием пригожинских работ от имени всех ученых принес извинения за то, что «в течение трех веков образованная публика вводилась в заблуждение апологией детерминизма, основанного на системе Ньютона и Лапласа, тогда как можно считать доказанным, по крайней мере, с 1960 года, что детерминизм является ошибочной позицией».
В научном бестселлере «Порядок из хаоса» (написанном в соавторстве с Изабель Стенгерс) Пригожин указывал, что модернистские теории описывают природу не «снаружи», словно зрителем, а пытаются понять ее изнутри ее самой. В каком-то смысле они «непрозрачны» в сравнении с прозрачностью классической мысли.
Наряду с гениальными создателями квантовой механики Пригожин стал разрушителем парадигмы детерминизма, но уже в приложении не только к квантовым, но и к классическим объектам. Попав в объектив большой науки, проблема нестабильности и неустойчивости не просто продемонстрировала ограниченность причинной предопределенности физических феноменов, но позволила включить в поле зрения естествознания сложные процессы и даже человеческую деятельность, дав, таким образом, возможность более полно интегрировать человека в природу и связать сознание с бытием. Феномены нестабильности, непредсказуемости, неопределенности во многом позволили преодолеть разобщенность, которая всегда существовала между естествознанием, социальными исследованиями и науками о человеке и сознании.
К вопросам, которыми задавался Пригожин, относился и такой: как термодинамический закон роста энтропии (хаоса) совмещается с самоорганизацией и эволюцией материи. Окружающий мир ярко иллюстрирует, что порядок и беспорядок возникают и существуют одновременно. Более того, они оказываются тесно связанными - один включает в себя другой.
Космология рассматривает мироздание как в значительной мере беспорядочную среду, в которой выкристаллизовывается порядок. Огромное количество элементарных частиц, пребывающих в беспорядке, способно перейти к упорядоченной структуре под влиянием единственной частицы, то есть порядок и беспорядок сосуществуют как два аспекта реальности и дают нам различное видение мира.
В детерминистском мире природа поддается однозначному описанию и полному контролю со стороны человека, представляя собой инертный объект его желаний. Миру Пригожина присуща нестабильность и неопределенность, а раз так, то человек обязан не «покорять природу», а осторожно и деликатно к ней относиться хотя бы из-за неспособности однозначно предсказывать и предвидеть следствия собственной деятельности и то, что произойдет в будущем.
Сказанное в полной мере относится не только к природе или к науке, но - к искусству, музыке, литературе; общество научилось принимать многообразие стилей и взглядов на мир. Миром правит не порядок, а случайность, нестабильность, нелинейная динамика. Всё, включая науку и общество, находится в состоянии постоянных изменений. В частности, сами революции могут быть рассмотрены как яркие иллюстрации того, как иерархия неустойчивостей порождает структурные изменения в обществе.
Вера общества в рационализацию и унификацию уменьшается во всех областях жизни, от науки до религии: «Даже ревностные католики теперь не настолько фанатичны, как были их родители, дедушки и бабушки. Мы больше не верим в марксизм или либерализм в классическом смысле. Мы больше не верим в классическую науку».
Так самоуверенная и всеведующая наука Декарта и Лейбница, обусловленная механистическим контекстом XVII в. - материализмом, рационализмом, редукционизмом и детерминизмом, - начала тесниться модернистской наукой, включающей в свой состав пригожинские бифуркации, квантовую неопределенность и уникальные события. На смену утопическому миру как абсолютно отлаженному автомату, лежащему вне времени, пришла новая парадигма реальности, охватывающая человеческие реалии и само сознание человека.
Если до Пригожина философия разрывалась между взаимосключающими образами объективности и субъективности - детерминистический внешний мир и индетерминистический внутренний, - то отныне сознание-бытие стало единством, выпадающим из материализма, рационализма, редукционизма и детерминизма.
Сама наука, в отличие от веры, обрела опору не в заданности и однозначности, а - вероятности и неопределенности. Именно в этом заключается многообразие и «новое обаяние природы».
Пригожина всегда интересовала проблема нестабильности или неустойчивости, долгое время пребывавшая в падчерицах науки. Именно феномен нестабильности, пребывавший за бортом науки, как оказалось, приводит к нетривиальным и серьезным проблемам, первая из которых - необходимость предсказания поведения объекта в точках бифуркации или сингулярности. На простых механических моделях, таких как колебание маятника, можно увидеть, что есть ситуации, когда поведение маятника непредсказуемо, то есть даже элементарный и хорошо изученный механический объект ведет себя недетерминистским образом. Чем сложнее система, тем в меньшей степени она подчиняется элементарным «законам природы».
Точки бифуркации в теории неравновесных процессов динамического хаоса - это акты спонтанного, внешне ничем не детерминированного, а потому непредсказуемого разделения изначально однородного материала, процесса или хода течения событий. Такой акт может порождать множество дроблений, ветвление, эволюцию как таковую.
Из математики мы знаем, что в неравновесной ситуации дифференциальные уравнения, моделирующие тот или иной природный процесс, становятся нелинейными, а нелинейное уравнение обычно имеет более, чем один тип решений. В природе это соответствует тому, что в любой непредсказуемый момент времени может возникнуть новый тип решения, не сводимый к предыдущему, а в точках сингулярности или смены типов решений - в точках бифуркации - может происходить смена пространственно-временной организации объекта.
В качестве яркого примера возникновения новой пространственно-временной структуры могут служить «химические часы» - химический процесс, в ходе которого раствор периодически меняет свою окраску. Это выглядит так, будто молекулы, находящиеся в разных областях раствора, могут каким-то образом общаться друг с другом. На самом деле в неравновесной системе когерентность поведения молекул резко возрастает. В равновесии молекула «видит» только своих непосредственных соседей и взаимодействует («общается») только с ними. Вдали от равновесия каждая часть системы «видит» всю систему целиком. Можно сказать, что в равновесии материи слепа, а вне равновесия как бы «прозревает». Именно поэтому в неравновесной системе возможны уникальные события и флуктуации, способствующие этим событиям. Можно говорить о расширение масштабов системы и повышении ее чувствительности к внешнему миру. Это лежит в основе эволюции и приводит к возникновению исторической перспективы, то есть возможности появления более совершенных форм организации материи и сознания.
ФИЛОСОФИЯ
С появлением синергетики на смену безальтернативному поступательному процессу эволюции пришла идея, созвучная «творческой эволюции» Анри Бергсона - философии, позволяющей переходить от простых форм организации материи к сложным и от развития по единственной траектории - к эволюции по расходящимся линиям.
Неотъемлемое достоинство философской системы Пригожина - плюральное и объемное видение мира. Человек - не только свидетель, но и творец эпохи. Выбор между детерминированной подчиненностью и определенностью, где высшей добродетелью является покорность обстоятельствам, и активностью свободной личности - этот выбор всегда экзистенциален и даже трагичен, ибо свобода сопряжена с принятием риска и ответственности.
Модернистская физика - квантовая теория, синергетика, современная космология - приводят нас к выводу, что реальность неподконтрольна человеку из-за существования нестабильности, неопределенности, непредсказуемости и стохастичности многих феноменов, причем это относится не только к социальным явлениям или к психологии, но - к так называемому «объективному» миру. Вопреки классической физике, мы не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов или траекторию материальных процессов из-за присутствия на этих траекториях точек бифуркации, в которых ход процесса непредсказуем.
Согласно воззрениям Ильи Пригожина, траектории многих систем нестабильны, а это значит, что мы можем делать достоверные предсказания лишь на коротких временных интервалах между точками бифуркации. Краткость же этих интервалов (называемых также темпоральным горизонтом или экспонентой Ляпунова) означает, что по прошествии определенного периода времени траектория неизбежно ускользает от нас, то есть мы лишаемся информации о ней. Знание открывает нам окна в универсум, но из-за сущностной нестабильности многих процессов абсолютное или исчерпывающее знание невозможно (либо носит вероятностный характер).
Все утопии мертворожденны, ибо не включают в себя стохастичности, неопределенности и вероятности - это в равной мере относится к физическому и социальному мирам, к науке и культуре, где любая заданная тема всегда допускает великое множество продолжений. Это кладет конец претензиям на абсолютный контроль над какой-либо сферой реальности, тем более - любым утопическим мечтаниям об абсолютно контролируемом обществе. Реальность вообще не контролируема в том смысле, который был провозглашен прежней детерминистской наукой.
Пригожин по-новому взглянул на отношения между случайностью и необходимостью - отношения, долгое время бывшего предметом ожесточенных интеллектуальных войн. Философов и теологов веками волновала проблема примирения детерминизма со свободой воли. Одно из хитроумных решений этой проблемы состояло в признании детерминированности всего происходящего в мире - божественным предопределением с оговоркой относительно свободы воли индивида. Бог всё определяет и контролирует, но предоставляет человеку некую свободу выбора, в пределах которой тот волен принимать решения по своему усмотрению. Вернер Гейзенберг и творцы квантовой механики пошатнули идеи определенности и необходимости всего сущего, а философы-экзистенциалисты утвердили идею абсолютности человеческой свободы. Таким образом, уже до Пригожина проблема детерминизма претерпела существенные изменения: «Стирающий всякие различия, обезличивающий подход старого детерминизма сменился всячески подчеркивающим различия эволюционным подходом, основанным на использовании детерминаций» (Эдгар Морен).
Синергетический подход к этой проблеме признал необходимость и случайность (детерминизм и свободу) взаимодополнительными: неравновесная система какое-то время следует «законам природы», но под влиянием флуктуаций в какой-то момент достигает точки бифуркации, в которой принципиально невозможно предсказать, в какое состояние перейдет система. Случайность подталкивает то, что остается от системы, на новый путь развития, а после того как путь (один из многих возможных) выбран, вновь вступает в силу детерминизм - и так до следующей точки бифуркации. Иными словами, случайность и необходимость выступают не как несовместимые противоположности, а как взаимно дополняющие элементы эволюции.
Модернистская наука сущностно нарративна. Если прежде существовала дихотомия - по-преимуществу нарративные (повествовательные) социальные науки и науки естественные (точные), ориентированные на поиск законов природы или вычисляемых траекторий процессов, - то синергетика разрушила такую дихотомию. Реальность включает в себя уникальные процессы - будь-то появление или разрушение мироздания, зарождение жизни, появление и исчезновение видов, - а также существование непредсказуемых сингулярностей на эволюционных траекториях. Мы все больше уходим из центра мира: открытия Галилея продемонстрировали, что земля не является центром планетарной системы, Дарвин показал, что человек - лишь элемент в эволюции жизни, а Фрейд и Юнг обнаружили, что даже наше собственное сознание является лишь частью объемлющего его или коллективного бессознательного. В приложении к культуре или человечеству это также означает, что нет и не может быть высших и низших рас, избранных народов или единого (правильного) взгляда на мир.
Совсем по-иному мы должны относиться к понятиям риска и ответственности. В детерминистском мире риск отсутствует, ибо несовместим с рациональностью и одновариантностью. Риск появляется лишь там, где универсум открывается как нечто многовариантное, подобное сфере человеческого бытия. В модернисткой науке место универсума занимают мультиверсум, многомирие и многовариантное видение мира, открывающие природе и человеку бесконечные возможности выбора - кстати, для человека - выбора, означающего определенную этическую ответственность.
Когда государство пытается подавить эволюцию и перемены жестокой силой, говорил Пригожин, оно разрушает смысл жизни, оно создает общество «безвременных роботов». С другой стороны, полностью иррациональный, непредсказуемый мир также будет ужасающим. Поэтому необходимо найти что-то среднее - пробабилистическое описание, или вероятностный стиль мышления, присущий модернистскому научному познанию. Ведь человеческое поведение, всегда подчеркивал Пригожин, не может быть определено никакой научной, математической моделью: «В человеческой жизни у нас нет никаких простых базовых уравнений! Когда вы решаете, будете ли пить кофе или нет, это уже сложное решение. Оно зависит от того, какой сегодня день, любите ли вы кофе и так далее».
По Пригожину история, как совокупность бифуркаций, предельно чувствительна к индивидуальным усилиям. Те бифуркации, которые ведут к новым историческим системам, инициируются гениями-провозвестниками, способными влиять на социокультурную среду и действующие социальные механизмы. Человечеству необходимо как можно быстрее преодолеть несовместимость свободной творческой деятельности Человека и политической власти. Пригожин не просто считал роль индивида более важной, чем государства, но выдвинул тезис: индивидуальная человеческая жизнь - ключевой фактор эволюции человечества.
Мы видим, что синергетика, в которой место устойчивости, порядка, однородности и равновесия занимают неустойчивость, нелинейность, хаос, разупорядоченность и неравновесие - не просто теория самоорганизации материи, сменившая термодинамику, но - новая система миропонимания, учитывающая нелинейность и неравновесность процессов становления «порядка через хаос», а также непредсказуемых бифуркационных изменений, необратимости времени, неустойчивости как основополагающей характеристики процессов эволюции. Проблемное поле синергетики, по Пригожину, центрируется вокруг понятия «сложность», ориентируясь на постижение природы, принципов организации и эволюции мира.
Исследователи обращают внимание на общекультурные коннотации пригожинской синергетики, возможно, впервые в истории науки перебросившей мосты между естественными и гуманитарными науками. Речь идет о глубоких социальных и даже политических обертонах, явно звучащих в книге «Порядок из хаоса». Подобно тому как ньютоновская небесная механика породила аналогии в социологии и политике, пригожинская синергетика допускает далеко идущие параллели.
Например, в «Порядка из хаоса» большое внимание уделено теории организации и дана оригинальная трактовка некоторых психологических процессов, например инновационной деятельности, в которой авторы усматривают связь с «несредним» поведением (nonaverage) выдающихся личностей, аналогичным возникающему в неравновесных условиях.
Важные следствия синергетики возникают также при трактовках коллективного поведения. Социальные отношения определяются не столько генетическими или социобиологическими объяснениями не, но - социальными взаимодействиями в неравновесных условиях.
Не удивительно, что современные экономисты, этнографы, географы, экологи и представители многих других научных специальностей применяют в своих исследованиях идеи синергетики.
Сама жизнь возможна лишь в открытых системах, обменивающихся материей, энергией и информацией с внешним миром.
Понимание времени Прихожиным во многом совпадает с поэтической формулой Поля Валери: «Время - это конструкция». Время не является чем-то готовым, предстающим в завершенных формах перед гипотетическим сверхчеловеческим разумом. Нет и нет! Время конструируется в каждый данный момент, рождая непредсказуемые скачки и сингулярности, а в человеческой культуре - давая человечеству возможность принять участие в процессе такого «конструирования».
Я хотел бы подчеркнуть, что радикальный пересмотр понятия времени - неотъемлемая составная часть грандиозной революции, происходящей в современной науке и культуре.
Включение в рассмотрение времени позволило Пригожину понять не только неравновесные структуры, возникающие как результат необратимых процессов, но рассмотреть динамические, нестабильные систем, полностью меняющие наши представления о детерминизме.
Пригожин рассказывал, что еще в студенческие годы был поражен вопиющими противоречиями в естественнонаучном подходе к проблеме времени и что эти противоречия стали отправным пунктом всей его дальнейшей деятельности.
Как и у Августина Аврелия, навязчивой идеей Пригожина стала природа времени. Само слово «Время» он писал с большой буквы, поскольку вектор времени или время как необратимость и становление возникающего из существующего - было главной темой его научных интересов.
В своих многочисленных интервью он жаловался, что физика недооценивает тот очевидный факт, что время продвигается вперед только в одном направлении. Необходима физическая теория, в основу которой положена необратимость периода реальности. Такая теория, считал Пригожин, станет мостом над пропастью, разделяющей точные и гуманитарные науки, и тем самым продемонстрирует «новое обаяние» природы.
Фактически главная тема книги «Порядок из хаоса» - переоткрытие понятия времени и конструктивная роль, которую необратимые процессы играют в явлениях природы. Авторами найдена новая формулировка динамики, позволяющая уточнить значение необратимости на уровне фундаментальных законов физики.
Пригожин рано понял, что вектор времени - важнейший элемент в структуре Вселенной: «Это приводило меня в некотором смысле в конфликт с великими физиками, типа Эйнштейна, который говорил, что время - это иллюзия». На самом деле необратимость времени - не иллюзия, но суть и смысл эволюции, делающей всех нас не отцами, а детьми времени: «Мы появились в результате эволюции. То, что нам требуется сделать, - это включить эволюционные модели в наши описания. Что нам требуется, так это дарвиновский взгляд на физику, эволюционный взгляд на физику, биологический взгляд на физику».
По Пригожину, сама эволюция сущностно «нестабильна», то есть управляется механизмами, допускающими непредсказуемые скачки, которые способны делать предшествующие события исходным пунктом нового развития, нового глобального взаимообусловленного порядка.
Эволюция - это появление новых уровней организации и череда переходов к новому типу гомеостазиса (относительное динамическое постоянства состава и свойств внутренней среды). Новые уровни организации возникают в точках бифуркации, в каждой из которых возникает «веер» потенциально возможных направлений развития системы.
Открытые системы, обменивающиеся с внешней средой веществом, энергией, и, главное, - информацией, характеризуются иерархией уровневой организации элементов. По мере их развития появляются новые уровни и новая дифференциация системы на подсистемы. При этом каждый новый уровень оказывает обратное воздействие на уровни, сформировавшиеся ранее, видоизменяет их, - и именно таким образом система функционирует как новое целое.
Вопреки термодинамическому принципу энтропии, эволюция Вселенной, материи или жизни отнюдь не приводит к понижению уровня организации и обеднению разнообразия форм. Наоборот, они развиваются в противоположном направлении: от простого к сложному, от низших форм жизни к высшим, от недифференцированных структур к дифференцированным. Со временем уровень внутренней организации Вселенной неуклонно повышается.
Концентрируясь на направленной стреле времени, Пригожин задается вопросом: «Какова специфическая структура динамических систем, позволяющая им «отличать прошлое от будущего»? Каков необходимый для такого различения минимальный уровень сложности»?
Ответ, который дает Пригожин, можно свести к следующему: стрела времени проявляет себя лишь в сочетании со случайностью. Только в том случае, когда система ведет себя достаточно случайным образом, в ее развитии и описании возникает различие между прошлым и будущим и, следовательно, необратимость. Именно необратимые процессы возникновения порядка из хаоса, порождают высокие уровни организации (например, диссипативные структуры).
Интерпретируя в таком свете второе начало термодинамики, Пригожин рассматривал энтропию не как движение к хаосу, а как прародительницу порядка в открытых системах.
Если обратимость присуща замкнутым системам, то необратимость - всей Вселенной, где при неравновесных условиях энтропия может производить не деградацию, а порядок, организацию и, в конечном счете, - жизнь.
Пригожинские представления об энтропии как об источнике организации означают, что энтропия утрачивает характер жесткой альтернативы, возникающей перед системами в процессе эволюции: в то время как одни системы вырождаются, другие развиваются по восходящей линии и достигают более высокого уровня организации. Такой объединяющий, а не взаимоисключающий подход позволяет биологии и физике сосуществовать, вместо того чтобы находиться в отношении контрадикторной противоположности.
ORDER OUT OF CHAOS
Man"s new dialogue with nature
Heinemann. London. 1984
Илья Пригожин, Изабелла Стенгерс
ПОРЯДОК ИЗ ХАОСА
Новый диалог человека с природой
Перевод с английского Ю. А. Данилова
Общая редакция и послесловие
В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича
и Ю. В. Сачкова
ББК 15.56 Редактор О. Н. Кессиди
П 75 Пригожин И., Стенгерс И.
Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ./ Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. - М.: Прогресс, 1986.-432 с.
Книга известного бельгийского физико-химика, лауреата Нобелевской премии И. Пригожина н его соавтора И. Стенгерс посвящена рассмотрению науки и философии XIX и XX вв. с позиций науки второй половины нашего столетия, а также проблемам и особенностям современного научного мышления. Цель книги - осмыслить путь, пройденный наукой и познанием, и изложить требования современной науки и общества: восстановить союз человека с природой на новых основаниях, в котором будет не только единство природы и человека, но также науки, культуры и общества. Авторы дают широкое и глубокое историко-научное н философское рассмотрение научного знания, начиная с Ньютона, Лапласа и кончая его позднейшей критикой современными буржуазными философами.
Редакция литературы по философии и лингвистике
© I. Prigogine, I. Stengers, 1984
© Предисловие - О. Тоффлер, 1984
© Перевод на русский язык и послесловие - издательство «Прогресс», 1986
Книга лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина и Изабеллы Стенгерс «Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой» - заметное явление в современной научно-философской литературе. По своему жанру она достаточно необычна, поскольку авторы выступают в ней как философы и историки науки. Повествуя о новом диалоге человека с природой и вместе с тем не предлагая готовых решений, она побуждает читателя к самостоятельным размышлениям над затронутыми в ней проблемами.
Последовательная эволюция взглядов авторов отражена в многочисленных изданиях книги на различных языках, начиная с выхода в 1979 г. первого (французского) варианта под названием «Новый альянс. Метаморфозы науки». Русский перевод выполнен с английского издания книги, отобранного И. Пригожиным по просьбе издательства как наиболее полный и современный. Диалог с авторами, начатый в английском издании предисловием О. Тоффлера, в русском издании продолжают и послесловии к книге В. И. Аршинов, Ю. Л. Климонтович и Ю. В. Сачков.
Имя Ильи Пригожина хорошо известно советским читателям. Его основные произведения переведены на русский язык: Пригожин И. Введение в термодинамику необратимых процессов. М., 1964; Пригожин И. Неравновесная статистическая механика. М., 1964; Пригожин И., Дефэй Р. Химическая термодинамика. Новосибирск, 1966; Гленсдорф П., Пригожин И. Tepмодинaмичecкaя теория структуры, устойчивости и флуктуаций. М., 1973; Николис Г., Пригожин И.
Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1979. Фрагменты из книг Пригожина были опубликованы в журналах «Химия и жизнь», «Природа».
И. Пригожин возглавляет большую группу физиков в Брюссельском университете. Он является директором Сольвеевского института и Центра термодинамики и статистической физики при Техасском университете. В 1977 г. за работы в области химической термодинамики И. Пригожину была присуждена Нобелевская премия. С 1982 г. Пригожин - иностранный член Академии наук СССР.
Изабелла Стенгерс, в недавнем прошлом сотрудник группы Пригожина в Брюссельском университете, ныне живет и работает в Париже.
В предисловии к русскому изданию своей книги «От существующего к возникающему» (М., 1985) И. Пригожин выразил надежду на то, что издание его книги будет способствовать расширению плодотворного обмена в области, которая в равной мере близка и практическим приложениям, и фундаментальным принципам современной науки. Все, кто работал над настоящим изданием новой книги Пригожина и Стенгерс, также надеются, что она послужит достижению этой высокой цели.
Авторы книги «Порядок из хаоса» показывают, что в машинный век традиционная наука уделяет основное внимание устойчивости, порядку, однородности и равновесию. Она изучает главным образом замкнутые системы и линейные соотношения, в которых малый сигнал на входе вызывает малый отклик на выходе. Пригожинская парадигма особенно интересна тем, что она акцентирует внимание на аспектах реальности, наиболее характерных для современной стадии ускоренных социальных изменений: разупорядоченности, неустойчивости, разнообразии, неравновесности, нелинейных соотношениях, в которых малый сигнал па входе может вызвать сколь угодно сильный отклик на выходе.
Работы Пригожина, образуют новую, всеобъемлющую теорию. В сильно упрощенном виде суть этой теории сводится к следующему. Некоторые части Вселенной действительно могут действовать как механизмы. Таковы замкнутые системы, но они в лучшем случае составляют лишь малую долю физической Вселенной. Большинство же систем, представляющих для нас интерес, открыты - они обмениваются энергией или веществом (можно было бы добавить: и информацией) с окружающей средой. К числу открытых систем, без сомнения, принадлежат биологические и социальные системы, а это означает, что любая попытка понять их в рамках механистической модели заведомо обречена на провал.
На мой взгляд книга Пригожина может быть интересна менеджерам, как еще один кирпичик формирования системного взгляда на организации (см. также Джеймс Глейк. Хаос. Создание новой науки).
Пригожим И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. - М.: Прогресс, 1986. - 432 с.
Если воспользоваться терминологией Пригожина, то можно сказать, что все системы содержат подсистемы, которые непрестанно флуктуируют. Иногда отдельная флуктуация или комбинация флуктуаций может стать (в результате положительной обратной связи) настолько сильной, что существовавшая прежде организация не выдерживает и разрушается. В этот переломный момент (в точке бифуркации) принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на новый, более дифференцированный и более высокий уровень упорядоченности
Факты, обнаруженные и понятые в результате изучения сильно неравновесных состояний и нелинейных процессов, в сочетании с достаточно сложными системами, наделенными обратными связями, привели к созданию совершенно нового подхода, позволяющего установить связь фундаментальных наук с «периферийными» науками о жизни и, возможно, даже понять некоторые социальные процессы. (Факты, о которых идет речь, имеют не меньшее, если не большее, значение для социальных, экономических или политических реальностей. Такие слова, как «революция», «экономический кризис», «технологический сдвиг» и «сдвиг парадигмы», приобретают новые оттенки, когда мы начинаем мыслить о соответствующих понятиях в терминах флуктуации, положительных обратных связей, диссипативных структур, бифуркаций и прочих элементов концептуального лексикона школы Пригожина.)
Подчеркивая, что необратимое время не аберрация, а характерная особенность большей части Вселенной, Пригожин и Стенгерс подрывают самые основы классической динамики. Для авторов выбор между обратимостью и необратимостью не является выбором одной из двух равноправных альтернатив. Обратимость (по крайней мере если речь идет о достаточно больших промежутках времени) присуща замкнутым системам, необратимость - всей остальной части Вселенной.
В доставшемся нам научном наследии имеются два фундаментальных вопроса, на которые нашим предшественникам не удалось найти ответ. Один из них - вопрос об отношении хаоса и порядка. Знамени 1-й закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу. Вместе с тем, как показывает биологическая или социальная эволюция, сложное возникает из простого. Каким образом из хаоса может возникнуть структура? Неравновесность - поток вещества или энергии - может быть источником порядка. Но существует и другой, еще более фундаментальный вопрос. Классическая или квантовая физика описывает мир как обратимый, статичный. Налицо явное противоречие между статической картиной динамики и эволюционной парадигмой термодинамики. Что такое необратимость? Что такое энтропия?
ВВЕДЕНИЕ. ВЫЗОВ НАУКЕ
От каких предпосылок классической науки удалось избавиться современной науке? Как правило, от тех, которые были сосредоточены вокруг основополагающего тезиса, согласно которому на определенном уровне мир устроен просто и подчиняется обратимым во времени фундаментальным законам. Подобная точка зрения представляется нам сегодня чрезмерным упрощением. Поскольку окружающий нас мир никем не построен, перед нами возникает необходимость дать такое описание его мельчайших «кирпичиков» (т.е. микроскопической структуры мира), которое объясняло бы процесс самосборки.
Мы обнаружили, что в природе существенную роль играет далеко не иллюзорная, а вполне реальная необратимость, лежащая в основе большинства процессов самоорганизации. Обратимость и жесткий детерминизм в окружающем нас мире применимы только в простых предельных случаях. Необратимость и случайность отныне рассматриваются не как исключение, а как общее правило.
По своему характеру наша Вселенная плюралистична, комплексна. Структуры могут исчезать, но могут и возникать. Одни процессы при существующем уровне знаний допускают описание с помощью детерминированных уравнений, другие требуют привлечения вероятностных соображений. По существовавшей ранее традиции фундаментальные процессы было принято считать детерминированными и обратимыми, а процессы, так или иначе связанные со случайностью или необратимостью, трактовать как исключения из общего правила. Ныне мы повсюду видим, сколь важную роль играют необратимые процессы, флуктуации. Модели, рассмотрением которых занималась классическая физика, соответствуют, как мы сейчас понимаем, лишь предельным ситуациям. Их можно создать искусственно, поместив систему в ящик и подождав, пока она не придет в состояние равновесия. Искусственное может быть детерминированным и обратимым. Естественное же непременно содержит элементы случайности и необратимости. Это замечание приводит нас к новому взгляду на роль материи во Вселенной. Материя - более не пассивная субстанция, описываемая в рамках механистической картины мира, ей также свойственна спонтанная активность.
Ни один из вкладов в сокровищницу науки, внесенных термодинамикой, не может сравниться по новизне со знаменитым вторым началом термодинамики, с появлением которого в физику впервые вошла «стрела времени». Понятие энтропии для того и было введено, чтобы отличать обратимые процессы от необратимых: энтропия возрастает только в результате необратимых процессов. Замечательная особенность рассматриваемых нами процессов заключается в том, что при переходе от равновесных условий к сильно неравновесным мы переходим от повторяющегося и общего к уникальному и специфичному.
В двух первых частях нашей книги мы рассматриваем два противоборствующих взгляда на физический мир: статический подход классической динамики и эволюционный взгляд, основанный на использовании понятия энтропии. Конфронтация вневременного подхода классической механики и эволюционного подхода стала неизбежной. Острому столкновению этих двух противоположных подходов к описанию мира посвящена третья часть нашей книги.
Имеется ли в структуре динамических систем нечто специфическое, позволяющее им «отличать» прошлое от будущего? Какова необходимая для этого минимальная сложность? Уже Больцман понимал, что между вероятностью и необратимостью должна существовать тесная связь. Различие между прошлым и будущим и, следовательно, необратимость могут входить в описание системы только в том случае, если система ведет себя достаточно случайным образом. Стрела времени является проявлением того факта, что будущее не задано.
Как-то раньше проходил мимо книги "Порядок из хаоса" Ильи Пригожина. Вчера вот почитал - просто восторг! Пригожин с позиций физики пишет о той же эпигенетике, о той же адаптивности, что и Уоддингтон, Шмальгаузен! Приятно иметь "за спиной" такого человека:)
Ниже несколько интересных цитат(нумерация по изданию 1986 года "Прогресс"):
с.194
У истоков нелинейной термодинамики лежит нечто совершенно удивительное, факт, который на первый взгляд легко принять за неудачу: несмотря на все попытки, обобщение теоремы о минимуме производства энтропии для систем, в которых потоки уже не являются более линейными функциями сил, оказалось невозможным. Вдали от равновесия система по-прежнему может эволюционировать к некоторому стационарному состоянию, но это состояние, вообще говоря, уже не определяется с помощью надлежаще выбранного потенциала (аналогичного производству энтропии для слабо неравновесных состояний). Отсутствие потенциальной функции ставит перед нами вопрос: что можно сказать относительно устойчивости состояний, к которым эволюционирует система? Действительно, до тех пор пока состояние-аттрактор определяется минимумом потенциала (например, производство энтропии), его устойчивость гарантирована. Правда, флуктуация может вывести системы из этого минимума. Но тогда второе начало термодинамики вынудит систему вернуться в исходный минимум. Таким образом, существование термодинамического потенциала делает систему «невосприимчивой» к флуктуациям. Располагая потенциалом, мы описываем «стабильный мир», в котором системы, эволюционируя, переходят в статичное состояние, установленное для них раз и навсегда.
с.195
Иногда, писал Лукреций, в самое неопределенное время и в самых неожиданных местах вечное и всеобщее падение атомов испытывает слабое отклонение - «клинамен». Возникающий вихрь дает начало миру, всем вещам в природе. «Клинамен», спонтанное непредсказуемое отклонение, нередко подвергали критике как одно из наиболее уязвимых мест в физике Лукреция, как нечто, введенное ad hoc. В действительности же верно обратное: «клинамен» представляет собой попытку объяснить такие явления, как потеря устойчивости ламинарным течением и его спонтанный переход в турбулентное течение. Современные специалисты по гидродинамике проверяют устойчивость течения жидкости, вводя возмущение, выражающее влияние молекулярного хаоса, который накладывается на среднее течение. Не так уж далеко мы ушли от «клинамена» Лукреция!
с.198
Таким образом, взаимодействие системы с внешним миром, ее погружение в неравновесные условия может стать исходным пунктом в формировании новых динамических состояний - диссипативных структур. Диссипативная структура отвечает некоторой форме супермолекулярной организации. Хотя параметры, описывающие кристаллические структуры, могут быть выведены из свойств образующих их молекул, и в частности из радиуса действия сил взаимного притяжения и отталкивания, ячейки Бенара, как и все диссипативные структуры, по существу, отражают глобальную ситуацию в порождающей их неравновесной системе. Описывающие их параметры макроскопические - порядка не 10-8 см (как расстояния между молекулами в кристалле), а нескольких сантиметров. Временные масштабы также другие: они соответствуют не молекулярным масштабам (например, периодам колебаний отдельных молекул, т.е. порядка 10-15 с), а макроскопическим, т.е. секундам, минутам или часам.
с.209
С другой стороны, во многих примерах самоорганизации, известных из биологии, схема реакции проста, тогда как молекулы, участвующие в реакции веществ (протеинов нуклеиновых кислот и т. д.), весьма сложны и специфичны. Отмеченное нами различие вряд ли носит случайный характер. В нем проявляется некий первичный элемент, присущий различию между физикой и биологией. У биологических систем есть прошлое
. Образующие их молекулы - итог предшествующей эволюции; они были отобраны для участия в автокаталитических механизмах, призванных породить весьма специфические формы процессов организации.
с.216-218
При некотором значении В мы достигаем порога устойчивости термодинамической ветви. Обычно это критическое значение называется точкой бифуркации. Рассмотрим некоторые типичные бифуркационные диаграммы. В точке бифуркации В термодинамическая ветвь становится неустойчивой относительно флуктуации. При критическом значении Lс управляющего параметра L система может находиться в трех различных стационарных состояниях: С, Е и D. Два из них устойчивы, третье неустойчиво. Очень важно подчеркнуть, что поведение таких систем зависит от их предыстории. Начав с малых значений управляющего параметра L и медленно увеличивая их, мы с большой вероятностью опишем траекторию ABC. Наоборот, начав с больших значений концентрации X и поддерживая постоянным значение управляющего параметра L, мы с высокой вероятностью придем в точку D. Таким образом, конечное состояние зависит от предыстории системы. До сих пор история использовалась при интерпретации биологических и социальных явлений. Совершенно неожиданно выяснилось, что предыстория может играть роль и в простых химических процессах.
с.219
Можно было бы ожидать, что при многократном повторении эксперимента при переходе через точку бифуркации система в среднем в половине случаев окажется в состоянии с максимумом концентрации справа, а в половине случаев - в состоянии с максимумом концентрации слева. Возникает другой интересный вопрос. В окружающем нас мире некоторые простые фундаментальные симметрии нарушены
с.222
Важно отметить, что в зависимости от химического процесса, ответственного за бифуркацию, описанный выше механизм может обладать необычайной чувствительностью. Как уже упоминалось, вещество обретает способность воспринимать» различия, неощутимые в равновесных условиях. Столь высокая чувствительность наводит на мысль о простейших организмах, например о бактериях, способных, как известно, реагировать на электрические или магнитные поля. В более общем плане это означает, что в сильно неравновесной химии возможна «адаптация» химических процессов к внешним условиям. Этим сильно неравновесная область разительно отличается от равновесной, где для перехода от одной структуры к другой требуются сильные возмущения или изменения граничных условий.
с.223-224
В таких положениях случайная флуктуация во внешнем потоке, часто называемая шумом, - отнюдь не досадная помеха: она порождает качественно новые типы режимов, для осуществления которых при детерминистических потоках потребовались бы несравненно более сложные схемы реакций. Важно помнить и о том, что случайный шум неизбежно присутствует в потоках в любой «естественной системе».
с.230
Мы могли бы считать, что в основе главного механизма эволюции лежит игра бифуркаций как механизмов зондирования и отбора химических взаимодействий, стабилизирующих ту или иную траекторию. Такую идею выдвинул около сорока лет назад биолог Уоддингтон. Для описания стабилизированных путей развития он ввел специальное понятие – креод
. По замыслу Уоддингтона, креод должен был соответствовать возможным путям развития, возникающим под влиянием двойного императива – гибкости и надежности.
с.240
Дальнодействующие корреляции организуют систему еще до того, как происходит макроскопическая бифуркация. Мы снова возвращаемся к одной из главных идей нашей книги: к неравновесности как источнику порядка. В данном случае ситуация особенно ясна. В равновесном состоянии молекулы ведут себя независимо: каждая из них игнорирует остальные. Такие независимые частицы можно было бы назвать гипнонами («сомнамбулами»). Каждая из них может быть сколь угодно сложной, но при этом «не замечать» присутствия остальных молекул. Переход в неравновесное состояние пробуждает гипноны и устанавливает когерентность, совершенно чуждую их поведению в равновесных условиях.
Илья Романович Пригожин (фр. Ilya Prigogine, 25 января 1917, Москва, Российская империя — 28 мая 2003 Остин, Техас) — бельгийский физик и физикохимик, один из создателей неравновесной термодинамики.
Родился в Москве, вместе с родителями эмигрировал из России в 1920. В 1947 доказал, что в стационарном состоянии при неизменных внешних условиях производство энтропии в термодинамической системе минимально (теорема Пригожина). Пригожину принадлежат первые работы по статистической термодинамике необратимых процессов и ее применению в химии и биологии.
Нобелевская премия (1977).
Введение в термодинамику необратимых процессов
Небольшая монография известного бельгийского ученого И. Пригожина, лауреата Нобелевской премии, посвящена весьма актуальному и перспективному направлению в современной науке — термодинамике необратимых процессов. Излагаемая теория необратимых процессов представляет собой дальнейшее развитие термодинамики и находит все большее приложение в различных областях физики, химии, биологии и техники. В конце книги приведена нобелевская лекция И. Пригожина.
Отличаясь научной строгостью и общностью выводов при ясности и доступности изложения, книга весьма полезна для научных работников и инженеров, аспирантов и студентов.
Время, хаос, квант. К решению парадокса времени
Книга лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина и его соавтора Изабеллы Стенгерс посвящена широкому кругу проблем, интенсивно изучаемых под руководством И. Пригожина в Международном институте физики и химии Э. Сольвэ в Брюсселе и Научно-исследовательском центре по статистической механике и термодинамике в Остине (штат Техас).
Это проблемы времени, случайности и хаоса, индетерминизма и необратимости («стрелы времени»), самоорганизации и возникновения диссипативных структур. Кроме того, в книге также обсуждаются различные аспекты и перспективы новой парадигмы современной науки, охватывающей не только естествознание, но и общественные и социальные дисциплины. Для широкого круга читателей, интересующихся проблемами современной науки.
Конец определенности. Время, Хаос и Новые Законы Природы
На рубеже веков рассматриваются вопросы будущего науки, в особенности физики и математики.
Подход И.Пригожина связан с изучением сложных систем и его применением к реальному миру, познанию всех уровней природы. Книга открывает новый диалог человека с природой.
От существующего к возникающему
Время и сложность в физических науках.
Книга посвящена анализу фундаментальных понятий современной статистической физики: обратимости механического движения, неустойчивости динамических систем, необратимости.
В качестве основного постулата принимается сформулированный на микроскопическом уровне второй закон термодинамики — закон возрастания энтропии и тем самым несимметрия времени. Переход от динамического обратимого по времени описания к вероятностному осуществляется путем специального преобразования, нарушающего временную симметрию.
При этом вводится новое понятие — внутреннее время, характеризующее процессы в неустойчивых динамических системах. На многочисленных примерах из физики, химии и биологии демонстрируется конструктивная роль необратимых процессов.
Познание сложного. Введение
В книге дан общедоступный обзор методов, разработанных в области нелинейной динамики, для изучения сложных систем и процессов, таких, как эволюция, самоорганизация и т.д.
Приводятся конкретные примеры из разных областей науки — от химии, физики, биологии до социологии и климатологии.
Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой
Книга известного бельгийского физико-химика, лауреата Нобелевской премии И.Пригожина и его соавтора И.Стенгерс посвящена рассмотрению науки и философии 19 и 20 века с позиций науки второй половины 20 столетия, а также проблемам и особенностям современного научного мышления.
Цель книги - осмыслить путь, пройденный наукой и познанием, и изложить требования современной науки и общества восстановить на новых основаниях союз человека с природой, в котором будет единство не только природы и человека, но также науки, культуры и общества. Авторы дают глубокое историко-философское рассмотрение научного познания, начиная с Ньютона и Лапласа и заканчивая его позднейшей критикой современными западными философами.
Самоорганизация в неравновесных системах
Данная книга посвящена одной из основных проблем современного естествознания — возникновению упорядоченности в открытых системах, далеких от равновесия. Подробно рассмотрены периодические процессы в химически активных средах, предбиологическая эволюция, различные уровни регуляции в биологических системах. Она может служить прекрасной иллюстрацией применения современных математических методов в химии и биологии.
Современная термодинамика
От тепловых двигателей до диссипативных структур.
Учебное издание, в котором последовательно изложена равновесная, линейная и нелинейная неравновесная термодинамика, причем последняя как общая теория неравновесных процессов.
Книга богато иллюстрирована, в ней приведены исторические сведения, упражнения с решениями, а также компьютерные программы. Особый интерес представляет то обстоятельство, что многие основополагающие понятия неравновесной термодинамики созданы при непосредственном участии одного из авторов лауреата Нобелевской премии И.Р.Пригожина. Тематика книги относится к фундаментальным разделам естествознания.
В фундаментальном научном издании, написанном всемирно известными учеными, последовательно развивается на основе метода де Донде подход к химической реакции как термодинамически необратимому процессу.
Изложение принципов классической термодинамики, сделанное мастерски просто и понятно, расширено на реальные системы. Рассмотрены теории термодинамической устойчивости, теоремы модерации, молекулярная теория растворов, безразличные состояния, что выгодно отличает эту книгу от других углубленных руководств. В настоящее время период бурного развития переживает теория необратимых явлений. С одной стороны, статистическая механика, в течение долгого времени применявшаяся исключительно при рассмотрении равновесных состояний, была систематически распространена на необратимые явления.
С другой стороны, оказалось, что теория необратимых процессов способна привести к новым приложениям в области макроскопической физики. Это, несомненно, представляет исключительный интерес в связи с нелинейными проблемами, столь часто встречающимися в гидродинамике, при рассмотрении процессов диффузии и переноса тепла и т.п.
